"Израиль – для меня семья". Интервью с Ольгой Журавской, борцом с антисемитами в США

Она росла в Москве и в Одессе, живет в Калифорнии, называет Израиль своей семьей. Она занимается предотвращением травли в российских школах, помогает украинским сиротам, защищает еврейских студентов на пропалестинских митингах в американских колледжах, борется за освобождение Жени Беркович, ищет деньги на школу в африканской деревне и планирует создать в Сан-Франциско центр для невербальных аутистов. Огненно-рыжие кудри, язвительный слог и бешеная энергия – это Ольга Журавская, для друзей Журавчик.

Беседовала Ольга Черномыс.

Когда только перечисляешь все ваши проекты – невозможно поверить, что все это могла успеть молодая женщина, у которой двое детей. Вы же входили в число тех энтузиастов, которые подняли в России благотворительность на новый уровень, изменили правила игры.

Там было очень много классных людей. И мне посчастливилось приобщиться к этому делу. Я очень любила Галечку Чаликову (Галина Чаликова – создатель и первый директор фонда "Подари жизнь"), которой, к сожалению, с нами больше нет. Началось все с Живого Журнала. У нас была хорошая ЖЖ-тусовка, где жил дух нового времени, новых свобод, потерянных ныне. И в 2006 году я прочла пост, что в одной детской больнице на Новый год не будет подарков, потому что родители все деньги вбухали в лечение. А я по образованию юрист, и на тот момент работала в компании "Базовый элемент".

Звучит как начало блестящей карьеры, "Базовый элемент", группа "Сибирский алюминий", огромная богатая компания.

Ой, это был сразу же и конец "блестящей карьеры". Быстро стало понятно, что договорное право не для меня, мне очень скучно. Но зато я познакомилась там с огромным количеством классных людей. И я кинула клич по компании: "Ребята, давайте скинемся денег, накупим подарков и будет у нас новогодняя акция". Мы скинулись, купили и притащили кучу подарков в больницу. Там стало понятно, что помогать людям тоже надо уметь, потому что мы все сделали не так. Так что в следующий раз подошли к делу уже с головой: сделали списки, знали кому сколько лет и так далее. С этого началась уже другая моя "блистательная карьера".

Как я понимаю, с того момента и уже 20 лет вы занимаетесь помощью тем, кому трудно: работали в фонде "Подари жизнь", создали фонд "Галчонок", затем "Журавлик" и т.д. Ваши родители не расстроились, что вы оставили профессию юриста?

Нет, потому что одновременно с этим я вышла замуж. Они так обрадовались, что у меня появился такой хороший мужчина, что это перекрыло все остальное.

На вашей странице в фейсбуке много невероятных историй о вашей семье. Кто ваши родители?

Мой папа Семен Леонидович был одессит, а мама Елена Дмитриевна – москвичка, сейчас живет в Подмосковье. Я родилась и выросла в Москве. Это была абсолютно обычная еврейская семья. Хотя, если точнее, совершенно необычная. Мы все немного чокнутые. Мои родители были хиппи, носили клеши. У нас были родственники в Израиле и в Америке, которые присылали нам подарки, так что мы считались буржуями. Мама с папой фарцевали и занимались по тем временам уголовщиной. Я не из писательской, журналистской или научной еврейской семьи. А скорее из бабелевской, где Беня Крик и все остальные.

Насколько вы чувствовали связь с еврейством?

Никакой связи. Мое взросление пришлось на золотые годы в России, на начало двухтысячных. В 90-х я была ребенком, и за все отдувались мои родители. А у нас была жизнь, в которой было плевать, как ты одеваешься, с кем ты спишь. Я атеистка, у меня нет никакой связи ни с какой из религий. Так что я знала, что у меня в жизни есть Израиль, но и Украина, и Америка, где я жила подолгу в детстве и где училась. Я жила абсолютно русским человеком в России, прекрасно осознавая, что я еврейка. И я не знала, что есть антисемитизм, в таком количестве, в котором вижу сейчас.

Когда все изменилось?

Еще до 7 октября (2023-го) мы с подругой повезли мою свекровь менять колено в Иерусалим. Прожили там месяц, были очень любимы и всех любили. И то мое первое ощущение от Израиля я не могу забыть: ты идешь и всюду на тебя смотрят люди, на тебя похожие. В их чертах видишь родственников, живущих и покойных. Это невероятно. Но гвоздь в крышку моей самоидентификации, конечно, забило 7 октября. Как и многие, я проснулась еврейкой.

Сегодня идут две большие войны – в Украине и в Израиле? Какая из этих войн – ваша?

Обе. В Одессе я бывала до последнего, до ковида. И у меня были такие планы! Я себе во вторые мужья отхватила горячего харьковского парня. И придумала, что мы поедем жениться, потом в Харьков, в Одессу, прокатимся и в Москву тоже, я познакомлю мужа со всеми подружками. Но потом начался ковид, а потом война, и другая война. И в Украине родные в бомбоубежищах сидят, и в Израиле родные в бомбоубежище. И мы подписаны и на ваши каналы, и на украинские каналы. Психуем, отписываемся, сидим, грызем пальцы, снова подписываемся.

После 7 октября в мире произошел взрыв антисемитизма. Это тоже ваша война?

У нас в Калифорнии огромный антисемитизм. Когда случилась война между Россией и Украиной, разве были вот такие выходы во всех университетах? Разве российских студентов так травили и гнобили? Если бы их травили, я бы сама пошла туда защищать их. Но ничего такого не было. Может быть, единичные случаи конфликтов в школах, где учатся вместе русские и украинские дети. Но вот такой планомерной, со всех сторон поддерживаемой, одобряемой, а главное – финансируемой – травли не было. Просто взять плакат "Матери против антисемитизма" и пойти стоять возле университета – это огрести массу неприятностей. Такого ада я себе не представляла. Люди поснимали свои магендавиды, все знаки принадлежности к еврейству.

"Матери против антисемитизма в колледжах" – некоммерческая организация, созданная Элизабет Рэйд, нью-йоркским адвокатом. В 2023 году ее сын как раз собирался поступать в Нью-Йоркский университет. 26 октября 2023 года она создала группу в в Facebook под названием Mothers Against College AntiSemitism (MACA). Группа мгновенно начала разрастаться, на сегодняшний день в нее входит 61 тысяча человек.

Элизабет Рейд, основательница MACA, говорит, что не собиралась заниматься активизмом. А вы?

Никто из нас не собирался. Мы все хотели просто жить свою жизнь. Это сообщество возникло стихийно. Ее основа – это множество мам, американских, нью-йоркских, кто эти университеты заканчивал, кто преподавал, у кого дети учатся. Они были настолько шокированы размером антисемитизма в университетах, что понадобилась площадка для того, чтобы понять, что делать и куда бежать. Мы пытаемся единым фронтом выстроить отношения с университетами, чтобы университеты понимали: травля наших детей не останется незамеченной. Мы пишем письма, мы открываем уголовные дела, и мы просто приходим на все эти выступления. Кто что лучше умеет – то и делает. Я выхожу с плакатами на пропалестинские протесты в университете Беркли.

Вы рассказываете об этих событиях, о столкновениях с протестующими с юмором, хотя на видео иногда это выглядит опасно. Агрессивные люди окружают вас, иногда нападают физически, а вы продолжаете туда приходить, вооруженная плакатом и мегафоном. Не страшно?

Я сейчас пошла работать в психиатрическую больницу и нас обучают – как держать себя в экстремальных ситуациях. Нельзя бить людей, даже если кто-то из них ударит. И нам показывали известное видео с церемонии "Оскара", когда Уилл Смит ударил по лицу Криса Рока. Мы наблюдали за лицом Криса Рока: "Вау, Уилл Смит только что меня ударил! Ну надо же!". А потом сразу – show must go on, приглашает следующих. То есть, он отшутился, дал себе обещание подумать об этом потом, профессионально подошел к делу. Я отношусь к юмору как к инструменту психологической защиты. То, что тебя рассмешило, тебя больше не пугает.

Вы инициировали проект о предотвращении школьной травли, с горячей линией, с образовательной платформой gnezdo, где выложено много бесплатных материалов для родителей, для учителей. И если прочитать там признаки, получается, что Израиль сейчас как раз в роли жертвы буллинга.

Послушайте, антисемитизм – это и есть самый настоящий буллинг. Многих он шокировал, потому что они просто не видели всю эту демократическую повестку, которая подключила к себе огромное количество мусульман из очень бедных стран. Это было в западных университетах на протяжении 10 лет и сейчас просто выплеснулось. Причем, они к этому были лучше готовы, чем мы с вами. 7 октября, пока мы еще вообще не понимали, где стреляют, в кого стреляют, что происходит – у них мгновенно в аккаунтах появились плашечки "We are back". Сколько в мире мусульман? У одной Беллы Хадид 60 миллионов подписчиков в инстаграме! (модель Белла Хадид регулярно делает пропалестинские заявления и считает себя мусульманкой, среди ее подписчиков в соцсетях действительно много мусульман, хотя ее образ жизни далек от норм ислама – прим.ред.)

Может быть, мы можем использовать механизмы борьбы с травлей и на этом фронте?

В школьной травле нам помогает тот факт, что все происходит в школе, где есть взрослые, ответственные за наших детей. А уже где-то во дворе, например, с травлей работать гораздо тяжелее, потому что нет ответственных. И в мире сейчас тоже их нет. Каждый может выйти на улицу, кричать "Хайль Гитлер" или "From the river to the sea" и так далее. И ничего им за это не будет. На меня налетела одна протестующая и своим флагом по голове меня дубасила. Все было на видео, мы сразу же пришли в полицейский участок в Беркли, открыли дело. И дальше ничего не случилось.

То есть ни увольнения ректоров, ни лишение грантов не улучшают ситуацию?

Посмотрим. Есть надежда, что директораты университетов поймут, что антисемитизм – это дорого. И захотят немножко прикрутить фитиль безумности. Есть такая надежда. Но пока они все выходят.

А вы продолжаете? Что вы ставите своей главной целью?

Сейчас у нас летний перерыв. Знаете, это, конечно, сильно на меня повлияло. Невозможно там оставаться полностью вменяемым, как и под сиренами, как и на войне, потому что это очень тяжело. Я стала более нетерпимой, хотя никогда не отличалась особой терпимостью к глупости и подлости. Но я все равно буду ездить туда. Не для того, чтобы объяснить кому-то что-то. Я прихожу, чтобы они знали: я смотрю, запоминаю, записываю. Свидетельствую. И они не смогут потом сделать вид, что они это не говорили и не делали.

Любопытные вещи происходят с бывшими соотечественниками. Многие либералы, борцы с Путиным и защитники Украины неожиданно ослепли в отношении Израиля и дружно осуждают его. Недавно репортер "Новой газеты" Елена Костюченко сравнивала "расчеловечивание" израильской армии с ужасами российской оккупации в Украине. Отметились и "Медуза", и "Дождь", и Михаил Зыгарь, и другие.

А чему вы удивляетесь? Ты не можешь взять грант и писать какую-то свою чушь. Ты должен писать чушь в рамках гранта, который тебе выдан, чтобы демократические ценности защищать. А вы, господа евреи, не прошли в либеральные демократические ценности США. И все, дальше по всей либеральной демократической повестке – "бедная Палестина". В "Списке Шиндлера" есть одна фраза, когда Шиндлер пытается договориться с начальником станции, а тот на него смотрит и говорит: "Послушай, дорогой, это не старый добрый антисемитизм. Это политика".

К сожалению, получается, что у этих людей, о которых мы думали, что они за все хорошее против всего плохого, фильтры не всегда работают. А работает пропаганда. Или деньги. Или культурный слой, в котором все другу "вась-вась".

Давайте переместимся по глобусу совсем в другую сторону. Что за история вас связывает с деревней в Танзании?

У меня есть небольшой фонд Grains of good foundation. И на платформе Global Giving, где собираются такие же маленькие фондики, я познакомилась с классной женщиной из Танзании. Социальные работники в любой точке мира моментально станут друг другу родными людьми, если действительно работают в поле. Проблемы похожие. Эта женщина хочет построить школу для детей с инвалидностью, говорит: "их у нас дома запирают, так и сидят всю жизнь". А в России в психоневрологические интернаты запирают, так что все знакомо.

Мы с ней встретились в Zoom, я спросила, сколько нужно денег для того, чтобы достроить школу. Там была совсем небольшая сумма, семь тысяч долларов. Я написала своему хорошему знакомому Диме Волкову, который как раз был в путешествии по Танзании: "Не хочешь ли ты, Дима, со мной совместных черных детей?". И он дал денег, я передала эти деньги, и мы достроили школу. Вот и вся история.

Правда, теперь надо бы помочь им деньгами на зарплату учителей, но пока что все гранты прикрылись. И воду провести, хотя бы поставить накопительные бочки. И было бы неплохо школу сделать интернатом, потому что детям далеко ходить. Когда ты погружаешься в это, оказываешься внутри жизни и жизненная ткань этим полотном ткет себя сама. И ты просто в этом участвуешь.

Вы же получили образование как фандрайзер, специалист по привлечению ресурсов для некоммерческих организаций? Откуда возникла нынешняя работа в психиатрической больнице?

В ковид я пошла учиться онлайн в университет Иллинойс на фандрайзера. А после 7 октября я поняла, что мне нужно понять, как работает система помощи людям с ментальными проблемами в Штатах. И я пошла в программу Peer Support – это совершенно гениальная государственная программа, призванная разгрузить более квалифицированных специалистов. Есть понимание, что для того, чтобы работать в сфере помощи людям, необязательно тратить 8 лет и 10 тысяч долларов. Можно использовать и свой жизненный опыт.

Так что я сдала экзамен и получила лицензию. И стала смотреть, где могу применить себя. Сначала работала в Службе экстренной помощи, которая ездит по домам, не очень осталась довольна соотношением удачных вызовов и бессмысленных. И решила, что теперь хочу посмотреть, как работает профессиональная помощь.

В чем ваша цель во всем этом?

Мне как человеку, который профессионально занимается помощью людям, интересно понять, как здесь все устроено, какая овчинка стоит выделки, а какая нет. А еще есть у нас с моей коллегой и любимой подругой Ирой Пудовинниковой, с которой мы делаем все наши благотворительные проекты, есть мечта сделать небольшой центр 18+ для детей с аутизмом, невербальных, которых некуда деть, которые никому не нужны. А нам они нужны. И мы хотим понять, как организовать работу.

Знаю, что, помимо всего прочего, вы занимаетесь сбором подписей под петицией за освобождение Жени Беркович. На что или на кого вы возлагаете надежду?

Я подписана на абсолютно на всех израильских, еврейских американских блогеров, пишу всем письма. Потому что в застенках сидит наша девочка и надо попробовать ее оттуда вытащить. И мне жалко, что Женя не попала в списки обмена, и демократическое либеральное движение вообще не считает ее политическим узником. Моя задача в том, чтобы американские деятели, которые хоть как-то имеют к этому отношение, держали ее в голове. Израиль уже сказал, что примет Женю, если ее отдадут.

Думаю, с вашей энергией у вас все получится.

Спасибо за поддержку! Израиль – это для меня семья. Когда случается плохой день, я думаю: ну и пусть от меня все отвернутся. У меня все равно есть мой народ и значит, не нужен нам никто больше. И очень рада, что Израиль тоже меня разглядел.